Его величество номер

Как уходят великие маги

Раскроем собрание древнегреческих мифов. Вот Аполлон - покровитель искусств. Играя на золотой кифаре, он восходил на гору Парнас, и девять муз водили вокруг него хоровод. Среди них не нашлось места для музы Иллюзии. И это - несмотря на популярность. Почему?

Ответ, впрочем, очевиден - античные знатоки прекрасного полагали иллюзию забавой балаганной, простонародной. И в силу этого она не удостоилась чести войти в семью искусств высоких, благородных.

Но тогда возникают новые вопросы, весьма важные для современных чародеев: способна ли иллюзия на взлет до искусства возвышенного? Достанет ли у нее сил вырваться из рамок жанра "малых форм"?

Об этом случалось немало споров в стенах Московского клуба фокусников. И на "Магических днях", и на иллюзионных семинарах, и в кулуарах. О том и пойдет речь.

Прежде всего - никто и не помышляет о лишении иллюзионных мистерий одной из основных их функций - развлекательности. Просто задача потешничества - одна из многих. Она была, есть и будет. Закрепленная за иллюзионизмом навечно, она может уповать исключительно на свое углубление и расширение. Возможно - на возвращение к давно пройденному, к хорошо забытому старому, к повторению однажды уже продемонстрированных трюков. Таких, к примеру, которые изумительно показывал виртуоз работы со зрителями Александр Германн.

В 80-х годах прошлого века Александр Германн гастролировал в России, и журнал "Всемирная иллюстрация" поместил 13 февраля 1882 года следующий отчет:

"Перед тем как дать несколько представлений, Германн успел показать свое искусство нескольким лицам, завтракая в ресторане у Дюссо.

С первых же минут завтрак принял фантастический характер.

Гарсон подал Германну небольшое блюдо с яйцами всмятку. Профессор провел над блюдом рукой, как бы выбирая яйцо.

- Что вы мне подаете пустое блюдо? - вскричал он, строго глядя на гарсона.

Яиц как не бывало. Растерявшийся гарсон что-то пробормотал.

Надо было видеть лицо остолбеневшего гарсона. Все яйца затем возвратились на стол из галстука одного из присутствующих.

Проделав массу фокусов с картами, профессор в довершение всего показал следующее чудо.

- Накройте ваш бокал с шампанским шляпой,- предложил он одному из своих спутников.

Сказано - сделано.

- И ваш бокал под шляпой?

- Конечно.

Он поднял шляпу, и при общем удивлении и смехе вместо бокала с шампанским на столе узрели большой ботинок на толстой подошве.

- Извините, господа! - произнес Германн, взяв ботинок и надев его на свою разутую правую ногу. Бокал с шампанским он достал из-за пазухи".

Александр Германн демонстрировал свои ошеломляющие трюки весело. Играя, забавляясь. Его иллюзионные шутки имели одну - единственную цель - развлечь окружающих. Имея внушительный вид всемогущего мага, он на деле был добрейшим и приветливейшим человеком. Увидев, например, знакомого на другой стороне улицы, он всегда здоровался первым. А знакомых у него было огромное количество: обладая прекрасной памятью, он помнил всех, с кем свела его судьба. "Я могу говорить на семи языках,- произносил он с сильным французским акцентом.- Однако русский язык - трудный язык. Впрочем, я и его сумел освоить достаточно хорошо".

Однажды с ним сыграли шутку. Американский сатирик Билл Най, знавший о пристрастии Германна привлекать к своей иллюзионной деятельности окружающих, занял место в ресторане за тем самым столом, где обычно обедал Германн,- как раз напротив его стула. А тот, придя, начал действовать в привычном ему стиле. Взяв тарелку Ная, он с улыбкой накрыл ее листом бумаги, потом снял лист. В тарелке оказалось большое бриллиантовое кольцо. Германн ждал, что со стороны Ная последует обычное в таких случаях изумление, но тот, невозмутимо забрав кольцо с тарелки, спокойно произнес:

- Ах, я всегда что-нибудь забываю... Мисс, это маленький подарок для вас,- и протянул кольцо девушке, сидящей здесь же за столом.

Германн остолбенел. Он растерялся. Такого с ним не случалось. Потом, конечно, все стало на свои места - кольцо было ему возвращено, и он сам, будучи незлопамятным человеком, часто со смехом рассказывал об этой шутке. А с Наем они стали друзьями - неизменное дружелюбие Германна всегда привлекало к нему людей. "Его смех очень приятен,- писал корреспондент одной из чикагских газет.- Он напоминает веселье играющего юноши, радующегося солнечному свету".

Стоит заметить в скобках - возможно, именно доброжелательность и легкость натуры не позволили ему стать удачливым дельцом. К примеру, здание иллюзионного театра, который он задумал построить в Бруклине, было закончено лишь наполовину - оно рухнуло во время строительства, и Германн перестал о нем думать. Или - стоило ему занять пост директора своего знаменитого "Трансатлантического варьете-представления", как оно стало испытывать финансовые трудности... Впрочем, это говорится к слову, поскольку никак не организаторскими талантами был знаменит этот человек. Легенды приписывают ему немало эффектнейших трюков. Скажем, эмблемой иллюзионистов многих стран является кролик, вылезающий из цилиндра. До недавнего времени сценические волшебники полагали, будто он изобретен Германном. А на самом деле впервые этот трюк продемонстрировал долговязый лондонский бродяга Джон Хетерингтон - сообщение об этом чуде опубликовала газета "Тайме" в 1796 году. Но сам факт примечателен. Не исключено, что неистово фантазировавший Германн придумал фокус с кроликом самостоятельно, не подозревая о первенстве Хетерингтона, - такое в иллюзионизме случалось.

Заразительность развлекательности понятна. Она близка и любезна сердцу любого зрителя, будь то отработавший смену строитель или уставший от интеллектуальных поисков исследователь - особенно когда привычный и милый обиходный предмет внезапно оборачивается с помощью фокусника этаким перевертышем, враз нарушая сложившиеся о себе представления. Все так, все справедливо. Но даже мастерски исполненный развлекательный трюк, вызывающий улыбку, удивление, восторг зрителя, здесь еще не связан напрямую с театральным волшебством инакобытия, с открытием иных, поэтических измерений жизни духа, с чарующим ощущением романтики выхода за пределы земной логики. Задевая воображение, такой трюк все же не способен увлечь его в вольный полет по безграничному пространству фантазии. И если подобное состояние все-таки возникает, то происходит это никак не по причине акцента на развлекательность, но скорее благодаря таинственно притягательной личности исполнителя. В самом деле - окажись на месте Германна фокусник рядовой, не обладающий его увлекающим даром, как романтическая атмосфера чуда моментально исчезла бы, обнаружив за собой лишь жесткий каркас обычного трюка.

Личность исполнителя. "Великими не рождаются,- написал один юморист.- Великими умирают". Нет. Великими становятся. Делаются. Преодолевая препятствия, приобретая умение, тонкость, выверяя свои возможности. Тогда-то и рождается личность. Тогда-то и начинает жить известный "парадокс публичности", когда в центре внимания оказывается сам исполнитель, а демонстрируемое им становится необходимой окантовывающей оправой.

Калиостро. Феноменально интригующий чародей конца XVIII века. "Ни место моего рождения, ни родители мои мне не известны,- писал он на склоне лет в своей автобиографии.- Раннее детство провел я в городе Медине в Аравии, где меня воспитывали под именем Ахарат... Я жил в чертогах Муфтия Ялагайма и хорошо помню, что ко мне были приставлены наставник и слуги..." Это, мягко выражаясь, не совсем так. А точнее - совсем не так. Поскольку доподлинно известны и дата его рождения 2 июля 1743 года, и место рождения - город Палермо, что расположен на острове Сицилия, и имена его родителей - Пьетро Бальзамо и Феличия Пелегрини, и его собственное имя - Джузеппе Бальзамо.

- Своеобразный литературный прием, рассчитанный на публику, психологию которой Калиостро хорошо знал,- комментирует московский журналист Лев Вяткин, посвятивший немало времени реконструкции этой таинственной личности.- Загадочность привлекает внимание, а оно-то и нужно было Калиостро.

После смерти отца, бедного торговца сукном, маленький Джузеппе был отдан в семинарию, откуда вскоре сбежал. В 13-летнем возрасте он становится учеником аптекаря и принимается изучать начала медицины, ботаники и химии. Изучает охотно - видимо, дает себя знать "натурфилософский" склад ума юноши. Проходит еще несколько лет, и Джузеппе Бальзамо уезжает из Сицилии. Стремясь уйти от наказания за торговлю фальшивыми театральными билетами, за подделку завещания, он бежит вместе с шулером по профессии, греком Алтотасом - согласно версии англичанина Морленда, одного из будущих врагов Калиостро, предпринявшего попытку пристально покопаться в его биографии. Видимо, в тот период и пробуждается у Калиостро неутолимая страсть к путешествиям и приключениям. Страсть, ставшая движущей силой всей его дальнейшей жизни. Переезжая из города в город, он знакомится с ремеслом иллюзионистов, осваивает магические формулы алхимиков, расширяет познания в области лечебных снадобий. В Неаполе задерживается надолго - там происходит его знакомство с красавицей Лоренцей Феличиани, семнадцатилетней дочерью шорника, а затем и женитьба на ней. Через некоторое время Лоренца станет идеальной партнершей в его магических сеансах. Пока же - путешествия, поиски кладов, знакомства и встречи с самыми разными людьми. Как в калейдоскопе мелькают Мессина, Александрия, Родос, Мальта, Генуя, Рим... И трудно выделить главное, что им движет,- стремление к личной славе, желание "войти в высшее общество" или намерение проникнуть в лабиринт тайных знаний. Окажись возможным спросить его об этом - скорее всего, он и сам затруднился бы с ответом.

Незаурядность есть аванс для будущего величия. Но она же может оказаться и бичом - при неумении правильно ею распорядиться. Джузеппе Бальзамо оказался одной из самых противоречивых фигур своей эпохи. Заплативший немалую сумму за титул "графа Калиостро", он не удовольствовался достигнутым. Он возжелал еще и других светских псевдонимов. Граф Феникс и маркиз д'Анно, граф Гарат и дон Тисчио - все это он, бывший Джузеппе Бальзамо. Очаровавший "магическими сеансами" великого Гете, в результате чего появилось произведение "Великий Кофта", он позже пережил разочарование, ибо мудрый Гете вскоре охладел к нему. Но вот фокусником он оказался великолепным - недаром и сегодня множество "магических кругов" Запада носят имя Калиостро.

Демонстрация иллюзий происходила в мистической, потусторонней манере. Особую роль играл большой стеклянный шар, наполненный хрустально-чистой водой. Произнеся ряд заклинаний на непонятном языке, который Калиостро выдавал за арабский, он простирал руки над шаром, и вода в нем мутнела. Лоренца, игравшая роль прорицательницы, пристально вглядывалась в шар, после чего сбивчивыми и неопределенными фразами начинала рассказывать о том, что представлялось ее взору,- о событиях, происходивших в этот момент в Берлине или Париже, Петербурге или Пекине, о давнем - очень давнем прошлом, о весьма далеком будущем. А затем и присутствующие начинали видеть, как в глубине шара появлялись смутные картины - проступали фигуры людей, очертания городов, возникали странные цифры и пророческие изречения. И завороженные зрители не замечали, не обращали внимания, что шар стоял на подставке, внутри которой был вмонтирован небольшой проекционный аппарат. Далее шар темнел, и Калиостро переходил к следующему иллюзиону - присутствующие брались за руки, после чего двое крайних зрителей, подчиняясь приказу мага, касались распятия, и вся цепь людей вздрагивала, словно от электрического тока. Это и на самом деле был слабый разряд электричества, поскольку распятие было соединено с лейденскими банками. Потом следовали манипуляционные хитрости: Калиостро молниеносно превращал маленькие бриллианты в крупных размеров жемчужины - разумеется, стеклянные; исполнял карточные фокусы; прочитывал записки, вложенные зрителями в плотно запечатанные конверты. И все это непременно сопровождалось демонстративным обращением к высшим силам.

Калиостро не был первым, кто выполнял иллюзионные трюки в мистическом духе. Как, к слову сказать, и не последним - даже до сего дня. Логика в том была. С одной стороны, он следовал древнему ритуалу египетских жрецов. С другой стороны - "натурфилософские" свойства его натуры отнюдь не тяготели к изяществу Пинетти или романтической поэтике Леблера. Наконец, он чутко улавливал настроения эпохи - пробуждающийся интерес к научным знаниям, освобождение человеческой мысли от средневековых догматов. И известность его росла день ото дня.

А еще - Калиостро занимался лечением больных.

"Граф Калиостро с обширными познаниями и странный по поведению человек острого ума,- можно прочитать о нем в европейских изданиях 70-х и 80-х годов XVIII века.- С тех, кого он лечит, денег он не берет. Сам ест мало, в основном итальянскую еду, спит не более двух - трех часов..."

Гипноз. Есть предположение, что Калиостро ввел его в практику целительства раньше знаменитого Франца Месмера, австрийского врача, считающегося ныне пионером гипнотерапии. Месмер предложил гипотезу "животного магнетизма", согласно которой гипноз вызывается неким флюидом, истекающим из пальцев гипнотизера. Калиостро же никогда не упоминал о флюидах, зато всегда говорил о прямом внушении, о зрительном и слуховом воздействии на пациента, и это вполне согласуется с современными научными взглядами.

Легенды, сопровождавшие весь его жизненный путь, здравствуют и поныне. И чаще всего с прибавлением слов неблагозвучных - "шарлатан", "авантюрист", "мошенник". Изобилие подобных уничижительных терминов вполне может породить вопрос: если это так и есть, к чему дополнительно очернять имя Калиостро?

Послушаем Льва Вяткина.

- 15 августа 1786 года в Париже был арестован некий кардинал Роган, причастный вместе с графиней дела Мотт к похищению бриллиантового ожерелья стоимостью в полтора миллиона ливров, которое они заполучили, подделав записку и подпись королевы Марии-Антуанетты. Ожерелье разделили на части и выгодно продали. Оказавшись за решеткой, респектабельный кардинал свалил всю вину на Калиостро, присовокупив, что только этот шарлатан, авантюрист без роду и племени, вор и мошенник способен на такое. Калиостро пришлось писать "Автобиографию" и "Оправдание... по делу кардинала Рогана о покупке славного склаважа во Франции...".

История эта быстро стала предметом обсуждения во многих странах. Печать не скупилась на комментарии. Минуло девять месяцев, и Калиостро был оправдан. Ликующая толпа парижан пронесла "шарлатана и авантюриста" по улицам на руках. И не смолкали возгласы: "Да здравствует Калиостро!"

Странный поворот событий, не правда ли?

В Государственной библиотеке имени В. И. Ленина Лев Вяткин отыскал немало любопытного об этом загадочном человеке. Он доподлинно выяснил, что Калиостро, оказывается, может быть отнесен к числу образованнейших людей своего времени. Он хорошо знал труды Сократа, Демосфена, Юлия Цезаря, ориентировался в работах современных ему энциклопедистов - Дидро, д'Аламбера, Монтескье, Вольтера, Руссо. После него осталось несколько написанных им книг. Одна из них, "Волшебная книга великих открытий", неоднократно переиздавалась в России. Она содержала описание действия на человеческий организм многих лечебных трав, касалась колдовства и знахарства. Кроме того, интересно отметить, что в ней отрицалось существование каких-либо духов и "нечистой силы". И это писал "шарлатан и авантюрист"?!

Были найдены сведения о том, что по приезде в Страсбург (а это произошло 15 сентября 1780 года) к нему обращались буквально толпы больных людей, и он никому не отказывал. Лечил, работая по 12-16 часов в сутки. Лечил везде - в тавернах, гостиницах, артиллерийских казармах. Властям пришлось даже выставить около его дома специальную охрану.

Это вызвало волнение на медицинском факультете Страсбургского университета, и светила здравоохранения, обследовав его пациентов, дали заключение: "Калиостро легкомысленно рискует жизнью многих людей".

Разразились бурные словопрения. На защиту новоявленного лекаря выступили страсбургский архиепископ, кардинал де Роан, и военный комендант города. Страсти накалились. Дело кончилось тем, что супруги Калиостро решили не искушать судьбу и покинули Страсбург.

Такова фактическая канва событий. Углубление же в причины открывает, что узаконенная медицина того времени при общем весьма низком уровне широко применяла препараты серы, мышьяка и ртути, а также давние "патентованные" средства - кровопускание и примочки. Калиостро же действовал траволечением, использовал отдельные приемы восточной медицины - недаром он провел немало часов над изучением трудов Авиценны. И вот еще одна выдержка из тогдашних публикаций: "Говорят, что из 15 тысяч больных, которых пользовал Калиостро, самые неистовые его враги не могут упрекнуть как только тремя умершими".

А он позже станет легкомысленным героем веселой оперетты Иоганна Штрауса, а еще позже Орсон Уэллс снимет о нем фильм и сам сыграет главную роль.

Нелегкой оказалась судьба Калиостро, трагическим стал финал. Бесприютный скиталец, он к середине четвертого десятка лет жизни был низвергнут в мнении монархов до "нежеланного везде" - никто из европейских правителей не хотел принимать его в своей стране. Он послал письмо во Францию, ставшую к тому времени революционной,- думал вернуться туда, но ответа не дождался, а 27 декабря 1789 года был арестован. Ему предъявили обвинение в масонстве, категорически запрещенном законами Рима, и Калиостро попал в руки инквизиции. До сих пор остается тайной, что и как происходило на его допросах: все протоколы глубоко захоронены в архивах Ватикана. А приговор известен. "Джузеппе Бальзамо, уличенный во многих совершенных им правонарушениях,- так гласил текст, зачитанный ему 21 марта 1791 года,- приговаривается к мере наказания, которой подвергаются еретики, догматики, главари еретиков, учителя и ученики черной магии, основанной на суевериях..." - и так далее. За это - смертная казнь. Высшая мера. Казнь, однако, не состоялась - папа Пий VI снизил жестокость наказания. Калиостро был осужден на пожизненное заключение. Его вывезли в горы и поместили в крепость Сан-Лео, где он и скончался 26 августа 1795 года - не исключено, что от умышленного отравления. Его супруга Лоренца Феличиани, заточенная в монастырь, умерла еще раньше...

То возносимый, то презираемый - кем же он все-таки был?

- Когда знакомишься с историческими данными,- резюмирует Лев Вяткин, - вдруг видишь, как из небытия встает полная трагизма фигура Калиостро-Бальзамо, эмпирика, незаурядного врача, ученого, прожившего необыкновенно яркую жизнь, не сравнимую с той, которую он сам себе выдумал.

И все вкупе привело вот к чему - личность одаренного целителя, подсвеченная интригующим чудопроизводством, оказалась неодолимым магнитом, притягивавшим зрителей на его "магические сеансы".

А вот пример, доказывающий то же самое, но по принципу "от обратного".

Гениальный изобретатель иллюзионов Буатье де Кольта, французский чародей. Человек огромнейшей, неистощимой талантливости, он никогда не покупал чужих трюков и крайне редко продавал свои. Недосягаемый Эверест среди прочих изобретателей фокусов. Удивительно разносторонний человек. Помимо всего прочего, он был одним из тех, кто принимал участие в создании первых аэропланов. Ему принадлежит разработка особой конструкции автоматического амортизатора, он усовершенствовал турбинный двигатель. Он легко, играючи одолевал любую проблему, связанную с механикой. Стало в Нью-Йорке модой элегантно подщелкивать в воздух игральные карты, и де Кольта изобретает миниатюрный пистолет, забрасывающий карту на крышу трехэтажного дома. Получает расцвет игра на бильярде, и он придумывает устройство, позволяющее фокуснику из одного биллиардного шара тотчас же получить два. Позже об этом забудут, и этот трюк в зарубежных каталогах получит наименование "Чикагские биллиардные шары", но затем его авторство будет восстановлено.

Его любимым инструментов был гвоздь. Обычный гвоздь. Потому что он обожал простые решения. Зато зрителям предъявлялись трюки, которые изумляли их.

В 1902 году в Лондоне в цирке Хенглера прямо посреди манежа была установлена лестница-стремянка около семи метров высотой. Выходил Буатье де Кольта в костюме пожарного, начинал медленно подниматься по лестнице и за несколько ступеней до ее верха - неожиданно исчезал. Куда? Цирк - не сцена, где зрители располагаются лишь с одной стороны от фокусника, чем лукавые чародеи умело пользуются. Цирк - это круговой обзор. А значит, должна существовать круговая защита для секрета трюка. У финского иллюзиониста и коллекционера Солму Мякеля, измеряющего свое собрание книг по волшебству не количеством экземпляров, а метрами заполненных ими полок, хранится единственная фотография этого иллюзиона. Там можно разглядеть пару небольших вспышек у самого основания лестницы. "Перед исчезновением Буатье делал совсем незаметный срыв на лестнице, и в тот же момент внизу сверкали фейерверочные микровзрывы",- поясняет Солму Мякеля. А Дмитрий Иванович Лонго, бывший очевидцем этого трюка, рассказывал еще об одной детали: "Там, наверху, была маленькая полочка, и он на нее становился. А уже потом исчезал". Тайна этого фокуса волновала воображение иллюзионистов нескольких поколений. Сейчас существует несколько вариантов разгадки этого несравненного трюка. Но странно - объяснения существуют, однако ни один из чародеев пока не решился повторить его перед аудиторией.

Раз так, то, казалось бы, не должно быть мага и чародея более популярного, чем де Кольта. Но вот что пишут А. Вадимов и М. Тривас: "Несмотря на многие достоинства, выступления Буатье де Кольта не имели того успеха, которого они заслуживали. Его трюки удивляли, и только. Но представление в целом не увлекало, не очаровывало: Буатье де Кольта не сумел создать убедительный образ". О том же свидетельствует Курт Фолькман в "Истории иллюзионного искусства": "Он не выглядел выигрышно со сцены.

Он не был личностью, излучающей обаяние".

Не был личностью...

Видимо, недостаточно оказалось этого умения - изобретать. Даже для такого феномена, как де Кольта. Недостаточно - для эстетического потрясения зрителей.

Согласно теории случайных событий нет и не может быть двух совершенно одинаковых судеб. И тем не менее извлечь поучительный урок для себя можно из любой биографии. Потому что даже отстоящие друг от друга на века человеческие жизни имеют между собой значительно больше общего, чем это может показаться на первый взгляд. Человек приходит и уходит, но между датой его рождения и днем его смерти лежит его судьба. Как день - между восходом и заходом солнца. А в конце судьбы - последняя точка. Уход. И остается только память...

А в самом деле - как уходят маги? Как уходят великие маги?

Нередко уходят бравурно. В сентябре 1980 года в Софии состоялся международный съезд иллюзионистов, посвященный 75-летию со дня рождения Евстатия Христова - мистера Сенко. И тот, выйдя на залитую прожекторным светом авансцену, поклонился бушевавшему аплодисментами залу, снял с плеч свою голову и, держа ее под мышкой, величаво удалился за кулисы.

Случается, уходят трагически. Как знаменитый Чунг Линг Су (артистический псевдоним англичанина Вильяма Робинсона), застреленный на сцене Лондонского зеленого дворца во время исполнения иллюзиона "Расстрел". Трюк этот имеет давнюю историю и демонстрировался еще Робером Удэном - в иллюзиониста стреляли, а тот с улыбкой ловил пулю зубами. Традиционная техника безопасности всегда гарантировала успех - шомпол, вдвигаемый в дуло, отнюдь не забивал пулю внутрь, а наоборот, извлекал ее. Но 23 марта 1918 года произошло несчастье. Раздался залп. Чунг Линг Су рванулся вперед и рухнул на сцену. Истинная причина гибели установлена не была. Официальная версия свелась к преждевременности выстрела из-за коррозии в стволе одного из пистолетов. Но до сих пор считают возможным, что иллюзионист намеренно не извлек этот кусочек свинца, хотя имел возможность использовать даже не настоящую пулю, а восковую. Поговаривают и о конкурентах, о соперничестве...

"Красота - один из видов гения,- писал Оскар Уайльд.- Даже выше гения, ибо не требует понимания". Очаровательная женшина-маг, посвятившая себя несвойственному прекрасному полу занятию, сложнейшим фокусным манипуляциям,- явление исключительное. Но чтобы еще и немногие мужчины могли сравниться с нею в технике рук - это уже нечто феноменальное. Такова была бельгийка Сьюзи Вандас - "леди с волшебными пальцами". Особый успех ей принесли манипуляции с монетами и картами. В сентябре 1952 года она одерживает грандиозную победу на магическом конгрессе в Гастингсе (Англия). Потом - гастроли по Америке, и газеты Нового Света называют Сьюзи Вандас "лучшим

манипулятором Европы". К ней приближалось всемирное признание. Но... В апреле 1959 года умирает ее брат, инвалид второй мировой войны. Сьюзи с трудом пережила это потрясение. В мае 1959 года, в зените славы, она навсегда покидает сцену.

Когда уходят великие маги, остается одно - воспоминания.

Дэй Верной. Величайший мастер современности в ловкости рук. Человек- миф. Настоящее имя - Дэвид Фредерик Уингфилд Вернер. Год рождения - 1894. Место рождения - Канада. В дни юности показал придуманный им фокус с картами знаменитому Говарду Тэрстону, приехавшему на гастроли в Оттаву, и "король карт" не смог разгадать его. За непрестанно совершенствующиеся познания в магии получил от коллег титул "Профессор". По нелепой случайности сломал обе руки. Операция оказалась неудачной, кости срослись неправильно, и он не смог вытягивать рук полностью. Однако начал репетировать, заниматься. Работая как одержимый, он преодолел недуг - восстановил прежнюю технику пальцев. Тем не менее круг его выступлений оказался ограниченным - лишь телевидение, где камера деликатно показывала лишь его кисти или давала крупным планом лицо, да учебные семинары в различных магических обществах. В 1958 году Верной был приглашен на магический конгресс в Голландию, и вот выдержка из отчета в прессе о его выступлении: "Дэй Верной появляется на совершенно пустой сцене... Он показывает фокус с двенадцатью картами, переходящими то из кармана в карман, то из кармана в колоду. Трюк не нов. Сегодня он имеется в репертуаре более чем двухсот фокусников мира, но такой чистоты исполнения нам не доводилось видеть. Карты путешествуют поодиночке и группами, в любом желаемом порядке, а эксперты только встряхивают в удивлении головами, потому что Верной демонстрирует фокус, держа пальцы не сомкнутыми, а разведенными... Вот трюк с двумя картами. Верной предлагает публике осмотреть их, а потом забирает назад. Но эти карты неведомым образом остаются в руке удивленного зрителя. Весело смеясь, Верной предлагает осмотреть карты еще раз, и они, как тут же выясняется, находятся в колоде у Вернона, а вконец запутавшийся зритель зажимает в руке совершенно другие карты. Аплодисменты, постоянно вспыхивавшие в зале, переходят в овацию..."

Бескомпромиссность таланта всегда импонирует. Дэй Верной победил. Он не ушел из магии. Не изменил направлению, выбранному однажды. Больше того - сумел выйти на предел мастерства, став символом еще при жизни.

Конечно, данные моментальной выдержкой портреты гигантов из мира иллюзий кратки, тезисны, схематичны. Но их успехи - подлинны. Из массы безвестных чародеев их выделили блистательность трюкового исполнения, свежесть и оригинальность иллюзионных находок, неоспоримое обаяние артистической и человеческой личности. Если все это имеется, чего же еще желать начинающему?

Кажется - ничего больше. Зачем?

В том и состоял величайший миф жанра иллюзии. Миф-ограничение, реклама движения вширь, пропаганда неутомимых блужданий по горизонтальной плоскости, выдаваемых за подъем по вертикали. Миф, и доныне обладающий огромной воздействующей силой, однако пригодный лишь для начального этапа овладения искусством волшебства. Подвластный этому мифу восторженный, а оттого не способный к глубокому анализу ученик усвоит лишь один урок: необходимы высококлассная техничность, исполнительское экстра-мастерство и артистический талант. Если он есть. И все.

Но сегодня этого уже мало.