Чудеса шарлатанов и иллюзия просветительства

Чудеса шарлатанов и иллюзия просветительства

Со второй половины XIV века начался великий прогрессивный переворот в истории человечества, называемый Возрождением. Под натиском новых общественных отношений, развивавшихся в городах, рухнула незыблемая до тех пор мощь дворян-феодалов и церкви - двух столпов, поддерживавших косность духовной жизни средневековья.

На смену догматизму, который насаждали церковники, постепенно приходило чудесное пробуждение свободной мысли. Беспокойный дух пытливости, исканий, страсть к путешествиям, изобретениям и открытиям овладевал людьми. Идею ничтожности земных созданий вытеснял живой интерес к окружающему миру и прежде всего к человеку. Из вновь открытых сокровищ античной культуры возникал благородный облик гармонического человека. И творческий дух с титанической энергией пробудился в эпоху, отмеченную стихами Данте и Петрарки, полотнами Леонардо да Винчи, статуями Микеланджело и другими великими творениями человеческого гения.

Переворот в мышлении коснулся даже самой отсталой, самой реакционной области - лженауки магии. В 1533 году в Кёльне вышла книга Генриха Корнелия Агриппы фон Неттесгейма (1456-1535) "Об оккультной философии". Ее автор, известный в народе как чародей, а в действительности алхимик и астролог, превратил магию из мнимой науки о сверхъестественном в физику, химию и математику, отделив их от теологии. При этом Агриппа показал, что фокусы - это всего-навсего наглядная демонстрация действия законов природы, и назвал их "натуральной магией".

Постепенно круг людей, которые в меру собственного разумения занимались исследованиями и экспериментами в области натуральной магии, расширялся. И здесь сказалось высвобождение мысли из оков церковного догматизма.

Однако новые взгляды на иллюзионное искусство и магию пробивали себе дорогу очень медленно. Самые нелепые суеверия и предрассудки официально признавались непреложной истиной и поощрялись еще в XVIII веке. Например, 21 июля 1714 года разнесся слух, что на колокольне одной из церквей в Берлине сам собой, без участия человека, зазвонил колокол. В наши дни едва ли кто-нибудь придал бы серьезное значение такому слуху. Но в те времена это восприняли как знамение, предупреждение свыше о предстоящем пожаре. Домохозяева получили приказ выставить к воротам по бочке с водой, а жильцам предписывалось приготовить противопожарный инвентарь, считавшийся еще более действенным: они должны были бросать в огонь фарфоровые тарелки со специальными надписями-заклинаниями. Такие тарелки выпускались в огромном количестве фарфоровым заводом, принадлежащим саксонским герцогам. В 1743 году герцог Эрнст Август Саксонский издал указ, которым предписывалось в обязательном порядке применять эти тарелки для тушения пожаров.

Много лет потребовалось для того, чтобы передовые идеи гуманистов распространились среди городского населения. А это неизбежно повлияло на иллюзионный репертуар, о чем свидетельствуют так называемые "волшебные книги", представляющие собой записи всего, чем занимались в те времена ярмарочные фокусники. В этих книгах можно было найти и невероятные рецепты красок, и фантастические способы приготовления "волшебных" снадобий, и описание магических церемоний, и тексты заговоров, близкие к древним заклинаниям, но наряду с явной чепухой - и описания уже знакомых нам фокусов из репертуара народных иллюзионистов.

Только в конце XVIII века появляются книги иного содержания, отражающие совершенно новый иллюзионный репертуар, основанный на научных опытах. В 1771 году аптекарь Иоганн Христиан Виглеб издал первую такую книгу - "О натуральной магии", включив в нее не раз переиздававшийся в то время трактат "О так называемой магии". Автор трактата врач Эбергард начисто отрицает сверхъестественное начало в иллюзионном искусстве и различает в нем лишь манипуляции, аппаратурные фокусы, смешанные трюки и иллюзии, основанные на физико-математических и химических законах.

Виглеб описывает опыты с магнитом, электрической машиной, лейденскими банками и основанные на их применении фокусы: "электрический дракон", "магнитная перспектива", "послушные рыбы" и другие. С ними соседствуют трюки, где используются зеркала, "камера обскура" и волшебный фонарь. Описываются горючие и светящиеся вещества, симпатические чернила, автоматы, говорящие головы и тому подобное.

Почуяв всеобщий интерес к науке и технике, иллюзионисты теперь обеспечивали себе сборы, перестроив программу в соответствии с требованиями публики. Они постепенно отбрасывали выходившую из моды мистическую мишуру, вводили в свой репертуар физические и химические опыты и называли себя не артистами и не магами, как прежде, а "экспериментаторами натуральной магии". С помощью фокусов они знакомили городское население с новинками науки и техники.

Для этого им приходилось самим изучать вновь открытые свойства веществ, придумывать и изготовлять новые механизмы, быть, по существу, одновременно и исследователями, и изобретателями-конструкторами, и механиками, и лекторами-популяризаторами, и артистами. Понятно, что это новое поколение иллюзионистов, прошедшее такую практическую школу, было культурнее своих предшественников. Их знания не могли не отразиться на манере преподнесения трюков, тем более что "экспериментаторы" старались выдавать себя за подлинных ученых. Но многовековая неразрывная связь между демонстрацией фокусов, шарлатанством и магическими церемониями еще долгое время давала о себе знать. И к научным объяснениям "экспериментаторов" по-прежнему примешивалась изрядная доля шарлатанства и мистики.

Каков же был репертуар "экспериментаторов натуральной магии"? Мы уже видели из книги Виглеба, что они знали электричество и умели добывать его трением посредством электрофора. Им была еще непонятна природа электричества. Они полагали, что это "вещество тонкое и жидкое ...которое в состоянии своего сна называется - флогистон, в состоянии усиленного движения - огонь, а проведенное сквозь металлы, становясь быстрым и холодным пылом, приемлет название электричества" ^*. Тем не менее они умело пользовались этой недавно открытой силой, соединяя так называемые лейденские банки в конденсирующие батареи - "опаснейший снаряд, состоящий из многих фляг".

^*(Г. Галле, Открытые тайны древних магиков и чародеев, или Волшебные силы натуры, в пользу и увеселение употребленные..., М., 1798, стр. 11.)

Свечи зажигались наэлектризованной холодной водой. Возникали светящиеся надписи. Вырезанные из бумаги фигуры двигались, притягиваемые или отталкиваемые электричеством, танцевали, крутясь на шпиле. Золотистые искры, сыпавшиеся сверху, изображали Юпитера, превратившегося в золотой дождь. В другом номере, пропуская ток между двумя проводниками, "экспериментаторы" воспроизводили в миниатюре молнию, ударяющую из облаков в мачту игрушечного кораблика, и судно вспыхивало.

Француз Ледрю, выступавший под именем Комюса, показывал механические и магнитные трюки. Но его затмил англичанин Джонас, "коронным номером" которого был трюк с магнитом: он предлагал нескольким зрителям положить свои часы на стол и затем, не прикасаясь к ним, переставлял все стрелки по желанию публики. Кроме того, он показывал карточные фокусы.

Игральные карты были изобретены, вероятно, в Китае, где к XII веку они стали уже повсеместным бытовым явлением. В Западной Европе они появились в конце XIV века и сразу же получили очень широкое распространение. В XV веке во Франции был создан современный тип игральных карт, а еще через столетие появились и карточные фокусы. Их история неразрывно связана с развитием техники профессиональных шулеров, о которых упоминается еще в XV веке. Пользуясь ею, Абраам Колорнус, инженер герцога фер-рарского Альфонзо II д'Эсте, "меняет все карты в руках у другого. Дает вынуть из колоды любую карту и, не глядя, называет ее. Предлагает вытянуть карту и задумать, в какую она должна превратиться. Задуманная карта сама выпрыгивает из колоды". Так говорит старинная хроника.

Наряду с карточными фокусами "экспериментаторы натуральной магии" показывали и другие. Сожженное письмо восстанавливалось из пепла (на самом деле сжигали не письмо, а похожую на него бумажку). Ассистент, а иногда даже кто-нибудь из зрителей, стрелял из пистолета, и "экспериментатор" на лету ловил пулю рукой (пистолет заряжался пулей из окрашенного воска, таявшей при выстреле, а иллюзионист показывал настоящую пулю, до тех пор спрятанную между пальцами).

Нюрнбергский механик Барукер изготовлял аппаратуру для физических трюков: "отгадывающую мыслительную машину", "танцующие счетные коробочки", "игру с магнитными кубиками", "магическую испытательную доску", "трижды превращающуюся картину" и знаменитые "послушные рыбы". Делали их из дерева, но в головы вставляли кусочки железа, и рыбки плавали в аквариуме, послушно следуя за движениями руки фокусника, державшего магнит.

Конкурент Барукера, механик Иоганн Конрад Гютле, тоже из Нюрнберга, каждый год наводнял лейпцигскую ярмарку своими иллюзионными аппаратами и рекламными брошюрами. Среди его сенсационных новинок была "машина духов" - волшебный фонарь с вогнутым отражателем. Изображения рисовались от руки на стекле и проецировались на клубы дыма или на стену. По мнению Гютле, особенно глубокое впечатление производят "Массовое воскресение из мертвых" и "Суматоха призраков, убитых на поле сражения". Убитых лучше всего показывать в военной форме. "Но еще ужаснее рисовать окровавленные скелеты, дерущиеся друг с другом...". "Огненная собака на выбеленной стене всегда производит впечатление...". "Очень красиво выглядит также крадущийся бандит в красном плаще, с черным пластырем на глазу и блестящим кинжалом...". Так новая по тем временам техника использовалась порой для демонстрации старинных мотивов, излюбленных средневековыми магами-иллюзионистами, у которых мистика сочеталась с натуралистическим изображением всяческих ужасов.

В репертуар "экспериментаторов натуральной магии" и других иллюзионистов непременно входила демонстрация иллюзионных автоматов - движущихся механических фигур, воплощавших извечную мечту человека: создать своего "двойника". Древняя китайская легенда повествует об искусном мастере, сделавшем деревянного человека, который мог ходить, танцевать и петь с такой естественностью, что император даже приревновал к нему свою жену. Такие легенды есть у всех народов: Пигмалион, влюбившийся в изваянную им статую; прекрасные рабыни бога-кузнеца Вулкана, выкованные им из золота; легенда о Парсифале, где золотые и серебряные автоматы распознают благородное происхождение мужчин и добродетельность девушек, и многие другие. А средневековые алхимики потратили немало напрасных усилий, пытаясь создать в реторте искусственного человека-гомункула.

В XVIII веке иллюзионные автоматы стали весьма распространенным зрелищем. Необыкновенно похожие на живых людей, они воскресили в художественной литературе полузабытые легендарные сюжеты. Эта литературная традиция продолжается и поныне. Среди произведений, описывающих механические самодвижущиеся фигуры, нельзя не назвать "Песочного человека" Э.-Т.-А. Гофмана (герой влюбляется в прекрасную девушку, но, увидев, что она всего-навсего механическая кукла, сходит с ума) и пьесу К. Чапека "ВУР" (восстание автоматических слуг против людей). Назовем, курьеза ради, и современную французскую оперу-буфф "Электронная любовь", переданную в 1963 году по телевидению (в 2000 году героиня влюбляется в робота - механического слугу, а ревнивый муж пытается развинтить электронного соперника).

Чтобы правильно оценить, как воспринимались технические новинки иллюзионистов, нужно учесть, что еще два-три столетия назад представления широкой публики о природе человека сильно отличались от наших. Достаточно напомнить, что только в XVII веке Гар-вей открыл процесс кровообращения в организме человека и роль, которую играет сердце; причем это открытие очень долго оставалось достоянием узкого круга людей. А для большинства основным признаком, отличавшим живого человека от раскрашенной статуи, была способность двигаться. Поэтому демонстрация самодвижущихся человеческих фигур воспринималась как фокус оживления куклы.

Герберт Аурелиак (940-1003), итальянский пастух, впоследствии папа Сильвестр II, изобрел колесные часы, вероятно, заимствовав идею у арабов в годы своего учения в Испании. В 1641 году сын Галилея и его ученик Вивиани создали часовой механизм с маятником, а в 1674 году голландский физик и математик Гюйгенс запатентовал пружинные часы. Эти изобретения дали новый толчок конструированию автоматов. Башенные часы тех времен с движущимися фигурами еще сохранились в Праге, Брешии, Лунсе, Лейчестере, Нюрнберге и в других городах Европы. К концу XVII-началу XVIII века часовые механизмы были настолько усовершенствованы, что с их помощью приводились в действие очень сложные автоматы, поражавшие не только современников, но и сейчас представляющие собой чудеса точной механики.

В середине XVIII века Фридрих фон Кнаус, директор физико-математического кабинета в венском императорском дворце, после двадцатилетней работы создал три механические человеческие фигуры, которые могли писать пером по бумаге. Одна из них хранится в Венском политехническом музее. В 1771 году Кнаус сделал четыре головы, воспроизводившие человеческий голос, а также фигуру музыканта, играющего на флажолете, при этом она двигала пальцами, шевелила губами и головой.

Наиболее выдающимся конструктором автоматов был Жак де Во-кансон (1709-1782). Его "флейтист" высотой в 178 сантиметров и "провансальский барабанщик" производили впечатление живых. "Утка" в натуральную величину крякала, клевала зерно, хлопала крыльями и даже... "переваривала" пищу. Эти автоматы много лет подряд демонстрировались по всему миру в "Кабинете чудес и искусств" профессора Бейрейса, вызывая неизменное восхищение зрителей. Вольтер, увидев произведения Вокансона, написал:

"...Отважен Вокансон и смел, как Прометей - 
 Он словно перенял власть у самой натуры, 
 Украв огонь с небес, чтоб оживить фигуры"*.

^*(Перевод стихов здесь и далее сделан авторами.)

Швейцарский часовщик Пьер Жаке-Дроз (1721-1790) и его сын Анри-Луи (1752-1791) построили еще более сложные автоматы. "Писец" мог написать текст объемом до шестидесяти знаков. Автомат двигался с полной естественностью. "Художник" делал на бумаге настоящие рисунки ^*. При этом он время от времени откидывался назад, глядя на свою работу, а потом принимался "улучшать" ее. "Клавесинистка" - изящная девушка - играла на своем инструменте различные пьесы. Она очень естественно ударяла по клавишам и, слегка поворачивая голову, следила за нотами. После окончания каждой пьесы девушка вставала и поклоном благодарила слушателей за внимание, а грудь ее вздымалась от волнения.

^*(Воспроизведены в книге Оттокара Фишера "Волшебная книга чудесного искусства", Штутгарт, 1929.)

Эти три автомата привлекали огромное число зрителей вплоть до 1904 года. В настоящее время они выставлены в Невшательском музее, в Швейцарии.

Кристофер Пинчбек-старший (1670-1732), лондонский часовщик, поражал воображение зрителей сконструированными им фигурами, разыгрывавшими целые сцены и приводимыми в движение часовым механизмом. В афише Пинчбека, датированной 1727 годом, рекламируется "храм искусств с двумя движущимися картинами. Первая: концерт с несколькими фигурами, играющими с величайшей гармонией и согласованностью. Другая: перспектива города и гавани Гибралтар с движущимися кораблями и испанскими войсками, марширующими через старый Гибралтар. Также игра графа в реке и собака, ныряющая за ним, представлены как живые. В этой удивительной пьесе около ста фигур, представляющих движение как в жизни. Ничего подобного никогда не было видано в мире!"

Но как ни велик был успех автоматов Вокансона, Жаке-Дрозов и Пинчбека, их затмил "Кабинет автоматов", открытый в 1770 году венгерским дворянином Вольфгангом фон Кемпеленом (1734-1804)ь Здесь демонстрировалась и изобретенная им пишущая машина. В его собрании автоматов самым интересным был "шахматист".

Знаменитый автомат изображал турка в чалме, размером больше натуральной величины. "Турок" сидел, поджав ноги, перед ящиком 120 X 80 сантиметров, на котором лежала шахматная доска. Внутри помещалась сложная система колес и рычагов, а в выдвижном ящике - комплект шахматных фигур. Перед началом сеанса Кемпелен раздевал "турка", давая возможность зрителям убедиться, что это механическая кукла. Открывал одну за другой дверцы ящика, показывая, что там только рычаги и колеса. А затем "турок" сражался в шахматы с любым из зрителей, разыгрывая самые сложные партии., и неизменно побеждал. Собрание пятидесяти партий, сыгранных автоматом, было издано в Лондоне в 1820 году.

Со своим "Кабинетом автоматов" Кемпелен объехал все страны мира. С "турком" играли в шахматы Фридрих II и Екатерина II, Наполеон I, императрица Мария-Терезия и Евгений Богарне. Некоторые западные историки, ссылаясь на мемуары Робер-Удена, рассказывают, что "турок" имел неосторожность выиграть партию у русской царицы, вызвав ее гнев; Екатерина II приказала конфисковать автомат, внутри которого якобы скрывался безногий польский революционер Боровский. Эта история выдумана. Русские материалы опровергают ее.

Гёте, а позднее молодой Эдгар Аллан По, видевший "шахматиста", утверждали, что внутри автомата скрыт человек. Спор об устройстве "турка" продолжался десятки лет. Лишь в 1821 году, через семнадцать лет после смерти Кемпелена, истина была наконец установлена окончательно.

"Турок" Кемпелена не был настоящим автоматом. Внутри ящика, скрытый за колесиками и рычагами, сидел человек, который приводил в движение руку "турка", переставлявшую фигуры на шахматной доске. Имена этих шахматистов теперь известны: это Альгейер, Вейле, Вильямс, Льюис, Александр, Муре и Шлумбергер. После смерти Кемпелена "автомат" продолжали эксплуатировать другие владельцы. "Турок" сгорел в 1854 году во время пожара "Китайского музея" в Филадельфии.

В 1748-1752 годах Лоренц Розенеггер в замке Гейльбрунн возле Зальцбурга построил целый театр автоматов. Для тех времен это был неслыханный труд: из двухсот пятидесяти шести фигур не менее ста тринадцати двигались самым естественным образом. Это было похоже на сказку и вызывало восторженное преклонение перед мастерством искусного механика-изобретателя.

Нельзя не согласиться с профессором Ю. А. Дмитриевым, который, описывая иллюзионные автоматы, демонстрировавшиеся в России, справедливо замечает, что в ту пору "иллюзионизм... был порожден интересом широкой публики к науке и связан с наукой"^*

^*(Ю. Дмитриев, Русский цирк, М., "Искусство", 1953, стр. 245.)

Усилению интереса к науке и технике в XVIII веке немало способствовали представители передовой европейской интеллигенции - просветители. В литературе, искусстве и философии они сделали исключительно популярной идею торжества человеческого разума.

Иллюзионисты по-своему откликнулись на эти новые веяния и пытались приобщить своих зрителей к науке, чтобы тоже выглядеть просветителями на свой лад. Но, разумеется, "экспериментаторы" были бесконечно далеки от настоящих просветителей, ведь они только приспосабливались к моде в расчете на увеличение сборов и их "научные" объяснения порой смахивали на пародию.

Одна из наиболее ярких фигур среди "экспериментаторов" - Каттерфельто, по всей вероятности немец. С 1780 до 1784 года он выступал в Лондоне. О его деятельности можно судить по обзору объявлений и информационных заметок в лондонских газетах тех лет, сделанному Отто цур Линде.

В музее Кокса, а затем на Пиккадилли, 22, в помещении, где перед тем выступал итальянский кукольный театр, Каттерфельто устроил читальню и выставку научных экспонатов. По утрам он давал объяснения посетителям, а вечерами читал лекции по самым разнообразным научным вопросам, сопровождая их демонстрацией опытов и фокусами.

Вначале он называет себя "Каттерфельто, философ", а затем присваивает себе звание доктора, всячески подчеркивая, что хочет не только забавлять, но и учить. Он делает философские доклады, читает лекции о "математическом, оптическом, магнетическом, электрическом, физическом, химическом, пневматическом, гидравлическом, проекцион-но-техническом, стеганографическом (шифровальном) и капримантическом ^* искусствах". Вот некоторые из объявлений Каттерфельто: "Он рассказывает о власти четырех элементов и покажет силу грома, молнии, землетрясения, ветра, огня". "Сегодня вечером хочет он показать и объяснить, как в море можно найти Северный и Южный полюс без помощи солнца, луны, звезд и компаса. Кроме того, колебания иглы на различных широтах, измерение скорости корабля посредством лота, в особенности ночью. Установка часов по солнечному времени в облачный день или ночное время".

^*(Искаженное каптромантия -o предсказание будущего по отблескам на полированной метеллической пластинке, положенной на дно стакана с водой.)

Иллюзионный автомат Кемпелена 'Турок-шахматист'. Гравюра XVIII в.

По ходу лекций Каттерфельто "пушки, не толще соломинки, стреляют на основании законов философии, без помощи огня. Фонтаны выбрасывают воду и пламя. Своим магическим умением Каттерфельто останавливает часы и затем заставляет их вращаться с такой скоростью, будто сам черт сидит в них. Его трюк с часами и буквами, его удивительный циферблат, электрическая машина, искусство стрельбы удивят всех. Свирепый, как сама смерть, русский богатырь одним дуновением гасит свечи, а Арлекин таким же образом вновь зажигает их. Он показывает каждой даме ее поклонника, и силою капримантического Ничто читает мысли каждого... Благодаря ловкости рук показывает, как шулера добиваются своей цели". По ходу программы "экспериментатор" демонстрировал "вечный двигатель" собственного изобретения и "марокканскую черную кошку, которая испускает электрические искры и от чудодейственного заклинания Каттерфельто теряет свой пушистый хвост".

В одном из своих объявлений Каттерфельто "выражает сожаление, что его и его кошку принимают за дьяволов. Хотя он и появляется в клубах дыма и при вспышках молнии, во всем этом нет ничего сверхъестественного".

Главным номером в представлении Каттерфельто был "солнечный микроскоп" - волшебный фонарь, с помощью которого можно было проецировать не только рисунки на стекле, но и сами предметы в цвете и движении. Вооруженный этим "микроскопом", Каттерфельто "сделал удивительные открытия. Он обнаружил в капле воды более 5000 насекомых, вызывающих инфлюэнцу". В объявлении говорилось, что "этих насекомых убивают самым быстрым и верным способом с помощью микстуры доктора Баттоса. Ее можно получить только у Каттерфельто, Пиккадилли, 22. Флакон стоит 5 шиллингов".

Беззастенчивая, назойливая реклама сделала Каттерфельто настолько популярным в Лондоне, что он со своим "солнечным микроскопом" фигурировал в нескольких злободневных фарсах, с огромным успехом исполнявшихся в "Хеймаркет-театре".

Каттерфельто. Гравюра 1799 г

Под затейливой мишурой рекламных объявлений этого "экспериментатора" нетрудно различить ставший уже традиционным репертуар фокусников: оптические иллюзии, фокусы с магнитом, электро-форной машиной и свечами, демонстрация автоматов, мнемотехника и карточные фокусы, преподносимые под видом разоблачения шулеров. Дошедшие до нас свидетельства позволяют думать, что все эти Фокусы Каттерфельто исполнял с большим мастерством, очень ловко связывая их своим "конферансом", замаскированным под научную лекцию. По сути же дела, его выступление было типично эстрадным зрелищем. Об этом можно судить по эффектному выходу, сопровождаемому облаками дыма и вспышками молнии, по построению программы: фокусы, движущиеся автоматы, изображающие Арлекина и "русского богатыря", игра с дрессированной кошкой и трюковая сверхметкая стрельба.

'Выступление И. Фаукса на ярмарке'. Фрагмент картины 1721 г.

В объявлениях Каттерфельто обнаруживается невообразимая смесь подлинного научного популя-ризаторства с пережитками суеверий, действительного изобретательства- с наглым присвоением чужих открытий, материалистического объяснения природных явлений - со спекуляцией и шарлатанством. Таков этот "экспериментатор натуральной магии", попутно занимающийся знахарством и торговлей лекарствами собственного изготовления, не раз сидевший в тюрьме за долги и мошенничество, и все же в какой-то мере пропагандист научных знаний, на свой лад содействующий распространению материалистических взглядов, и, несомненно, одаренный артист.

Иллюзионисты-"экспериментаторы" способствовали становлению нового, облагороженного исполнительского стиля, впоследствии названного "салонным".

Разумеется, коренной переворот в репертуаре иллюзионистов произошел не сразу. Исаак Фаукс (ум. 1731), наиболее известный из английских ярмарочных фокусников, не пользовался приемами "экспериментаторов". Вот выдержки из афиши Фаукса: "Он берет пустой мешок, кладет на стол и выворачивает несколько раз, а затем по его приказу из мешка выкатываются яйца, и дождь золотых и серебряных монет высыпается из мешка, который бегает по столу, как дикий зверь. Фаукс подбрасывает колоду карт и приказывает им быть летающими птицами... Дует на карту - и она меняет свой рисунок... Заставляет яблоню цвести и приносить плоды в течение одной минуты..." ^*

^*(Это древний индийский трюк, о котором будет рассказано дальше.)

В это же время итальянец из Ливорно Томмазо Пелладино выступал еще в духе старинных магов. Его имя сопровождала легенда, будто он состоит в союзе с сатаной и может, отрубив голову живот-кому и выпустив из него всю кровь, вновь оживить его (традиционный трюк "обезглавливание"). Он превращал игральную карту в живого воробья, совал этого воробья в карман к одному из зрителей, а вынимал оттуда попугая. Бросал на пол стакан, полный вина, так что он разбивался вдребезги, и, сложив осколки вместе, показывал по-прежнему невредимый стакан, наполненный вином.

На рубеже XVIII-XIX веков английский фокусник Джинджелл, выступая на ярмарках, показывал карточные фокусы, разрезал пополам монету, взятую у зрителей, а затем возвращал ее целой; приготовлял пудинг в шляпе одного из зрителей. Партнер ^* стрелял в него из пистолета, и фокусник оставался невредимым. Такие артисты всячески подчеркивали при этом, что они управляют потусторонними силами.

^*(Партнером Джинджелла был Джованни Баттиста Бельцони, впоследствии один из видных египтологов.)

Представление английского ярмарочного фокусника Джинджелла. Гравюра XVIII в.

В той же манере давал свои представления и самый знаменитый иллюзионист XVIII века - Филадельфия. Американец Филадельфус Филадельфия (Якоб Мейер, 1735-1795) в юношеские годы служил при дворе английского герцога Генриха Кумберлендского в качестве астролога, алхимика и иллюзиониста. После смерти герцога он отправился в международное турне по дворам крупнейших монархов. Выступал перед Екатериной II в России, перед турецким султаном Мустафой II, в Вене и Берлине. В Потсдаме, при дворе Фридриха II, его ждала неприятность: король в двадцать четыре часа выслал Филадельфию из Пруссии, заподозрив его в принадлежности к тайному обществу розенкрейцеров - международной религиозно-мистической организации, поощрявшей занятия магией и алхимией и претендовавшей на негласное политическое влияние.

Филадельфия становится первым профессиональным иллюзионистом-гастролером в современном смысле этого слова - теперь он выступает не в придворном кругу и не на ярмарках, а в театральных и бальных залах. Его гастрольные поездки сопровождаются крикливой рекламой. Билеты на его представления продаются без всяких ограничений самому широкому кругу городской публики.

Невежественный человек, под стать ярмарочным фиглярам, он и не претендовав подобно Каттерфельто, на роль просветителя. Используя новые трюки, изобретенные "экспериментаторами натуральной магии", Филадельфия преподносил их в качестве доказательства своей сверхъестественной власти. Так, например, волшебный фонарь он применял для "вызывания духов". В 1774 году венская газета отмечала, что "искусство вызывать и показывать в облаке умерших и отсутствующих - его главный трюк, однако высочайшим приказом ему впредь запрещено это делать".

Филадельфия не был изобретателем этой иллюзии. В средние века с появлением волшебного фонаря "духов" проецировали на клубы дыма. Напомним, что еще в первой половине XVI века Бен-венуто Челлини видел такую иллюзию. То, что она была многим известна задолго до Филадельфии, подтверждает и мотив 'появления духов умерших в литературе и драматургии на рубеже XVI и XVII столетий. Назовем в качестве примера явление духа Банко в "Макбете" и тень отца Гамлета. Шекспир отлично знал магические церемонии, что видно из рецепта снадобья, которое варят ведьмы в "Макбете". Этот рецепт в точности заимствован из "волшебных книг", с которыми Шекспир легко мог ознакомиться: большое собрание их было в то время у английского математика и астронома доктора Ди, упорно искавшего способы сношения с духами; выдержки из "волшебных книг" вошли и в популярную "Демонологию" короля Иакова (1597).

Филадельфия показывал фокус с бутылкой, из которой по желанию зрителей наливал три различных напитка. Он демонстрировал и "обезглавливание", пользуясь восковой головой. С помощью его "волшебной чернильницы" приглашенные на сцену зрители могли по своему желанию писать чернилами любого цвета. Он показывал многочисленные карточные фокусы. Завязав себе глаза, давал кому-нибудь из зрителей вынуть из колоды карту, показать ее всему залу и вложить обратно в колоду, а затем, взяв рапиру, не глядя, протыкал ею именно эту карту (колода состояла из одних тузов).

Талантливый актер, Филадельфия обладал даром словесной импровизации. По отзывам современников, он блестяще преподносил в мистическом духе трюки, которые в те времена были еще новы. Им восхищался Гёте. Шиллер в своем стихотворении "Лаура за клавесином" упоминает о его искусстве "вызывать души умерших":

"Над самою смертью вы царите - 
 Так усильем тысяч нервных нитей 
 Души вызывает Филадельфия".

Шиллер очень точно описал трюк "вызывание духов" и его технику в неоконченном романе "Духовидец", опубликованном в 1789 году.

Популярность Филадельфии была очень велика. Вероятно, здесь сыграла решающую роль невиданная до тех пор реклама. Но однажды реклама подвела его. В 1777 году профессор Геттингенского университета Георг Лихтенберг сочинил злую пародию на афишу Филадельфии, и к приезду этого иллюзиониста на гастроли в Геттинген на всех заборах города красовались объявления:

"Любители сверхъестественной физики извещаются о том, что к ним прибудет всемирно известный волшебник Филадельфус Филадельфия, которого упоминает даже Карданус в своей книге "О природе сверхъестественного", называя его избранником неба и ада, так как ему удается без малейшего усилия появляться из воздуха и таким же путем исчезать".

Далее сообщалось, что Филадельфия будет производить здесь "чудеса, совершая безусловно невозможное ежедневно и ежечасно, кроме понедельника и четверга, когда он появляется в Америке перед достопочтенным конгрессом своих соотечественников, и кроме времени от 11 до 12 часов в остальные дни, когда он приглашен в Константинополь, а также времени от 12 до часу дня, когда он обедает...". Затем перечислялись чудеса, которые совершит Филадельфия в Геттингене:

"...Не выходя из комнаты, он поменяет местами флюгера на церквах св. Якова и св. Иоанна, а через несколько минут вернет их на свои места. Все это без магнита, исключительно с помощью проворства рук..."

"...Он возьмет все часы, кольца и драгоценности присутствующих, а также наличные деньги... и выдаст каждому расписку. Тут же положит все это в чемодан и уедет с ним в Кассель. Через восемь дней каждый порвет свою расписку - и кольца, часы и драгоценности мгновенно вернутся. С помощью этого фокуса он заработал много денег" ^*.

^*(Публикация известного коллекционера ГДР Маркшиса Ван-Трикса.- "Ар-тистик", 1961, № 1.)

Весь Геттинген хохотал над этим объявлением, а Филадельфия на следующее утро тайком уехал из города.

Несмотря на новизну трюков и актерское дарование Филадельфии, его манера подачи фокусов отжила свое время. Теперь зритель хотел видеть в представлении иллюзиониста не сверхъестественные явления, а научные опыты, не призраки мертвецов, а образы живой действительности.

И вполне закономерно, что нашелся артист, который понял требования времени и сумел удовлетворить их художественными средствами.

Филадельфус Филадельфия. Гравюра XVIII в.

Им оказался английский актер Александр Стивен, в годы американской войны за независимость перебравшийся в Соединенные Штаты Америки и оставшийся там навсегда.

В своем представлении под названием "Головы" Стивен сочетал вентрологию с демонстрацией пятидесяти восковых бюстов в характерных париках. Бюсты оставались неподвижными весь вечер. Стивен оживлял их своим искусством.

Различными голосами, с характерными интонациями и выражениями он говорил за головы купцов, врачей, судей, проповедников, крестьян, солдат, ученых, артистов, придворных дам. Остроумный сатирик, сам сочинявший тексты своих выступлений, Стивен спорил с головами и заставлял их говорить друг с другом, вставляя порой едкие, иронические замечания от своего имени. Зрителю казалось, что говорят бюсты, а не двигавшийся между ними Стивен, настолько велика была иллюзия, создаваемая актером-вентрологом.

Через несколько лет в Лондоне начал выступать иллюзионист под псевдонимом "мистер Генри", принадлежавший к тому же художественному направлению. В его репертуар входили обычные для того времени трюки: в пустых чашках появлялся кофе; различные предметы возникали, исчезали и неожиданно менялись местами; карты, выбранные зрителями, сами выскакивали из колоды по команде фокусника; из одной и той же бутылки мистер Генри наливал сперва бренди, потом другие напитки.

Но все эти фокусы были только предлогом для комментариев исполнителя. В остроумных замечаниях артист намекал на те или иные "фокусы" политических деятелей, представляя злободневные события в виде иллюзионных трюков. При этом он пародировал своих знаменитых современников, пел озорные песенки и играл на "музыкальных" стаканах.

Иллюзионная сцена из комедии дель арте. Гравюра XVIII в.

Содержанием выступлений Стивена и мистера Генри было критическое изображение действительности. Вентрология и иллюзионизм были для них лишь средством, с помощью которого они выражали это содержание. И не удивительно, что первые иллюзионисты такого направления оказались именно в Англии, где раньше всего сложились "классические" буржуазные отношения. Английская публика хотела видеть правдивое, заостренное отражение современной жизни.

Стивен и мистер Генри удовлетворили это желание, чем и объясняется их огромный успех.

Повальное увлечение западноевропейской публики фокусами в XVIII веке было так велико, что под его влияние попал и театр. Уже в книге об итальянской комедии дель арте, составленной Андреа Перуччи и изданной в 1699 году в Неаполе, встречаем такого рода указания: "Чтобы провести мужа, влюбленные притворяются статуей, органом, какая-нибудь проделка "ложной магии". А в XVIII столетии, когда комедия дель арте утратила свой прежний сатирический характер и главное место в ней заняли различные трюки, пантомима и акробатика, обычным явлением в спектаклях стали фокусы и иллюзии.

Подлинные и мнимые маги и астрологи то и дело появлялись на сцене. Из сумки купца вытаскивали бесчисленное множество предметов, казалось бы, не могущих там уместиться. Гадание на картах сопровождалось карточными фокусами, вызывавшими комические споры, недоразумения и смешные истолкования. Аист приносил младенца и, в то время как будущая мать входила в дом повивальной бабки, чтобы избавиться от ребенка,- уносил его обратно на небо. Действующему лицу отрывали голову, и пострадавший таскал ее под мышкой, не зная, что с ней делать. Голову другого персонажа превращали в ослиную.

Своего высшего развития иллюзии в театре достигли в жанре пьес-сказок, завоевавшем большую популярность в Италии в середине XVIII века. В противовес реалистической комедии Гольдони опираясь на традиции комедии дель арте и приемы современных ему иллюзионистов, Карло Гоцци создал пьесы нового жанра. В отличном исполнении труппы Сакки они шли в венецианском театре "Сан-Самуэле" с исключительным успехом.

Бегло просмотрим ремарки театральных сказок Карло Гоцци. Не будем принимать в расчет волшебников, неожиданно появляющихся из-под земли и проходящих сквозь стены, или превращение пустыни в цветущий сад. Это достигается средствами театральной машинерии. Но вот из апельсина появляется девушка. Она превращается в голубку и летает по сцене. Ее ловят, сажают на стол - и вдруг она превращается в принцессу ("Любовь к трем апельсинам"). А в "Короле-олене" две статуи стоят симметрично в нишах. По одной из них ударяют несколько раз, давая возможность зрителям убедиться, что это настоящая статуя. Другая статуя "изображается живым человеком, спрятанным до пояса и набеленным так, чтобы публика приняла его за изваяние, подобное стоящему справа". Эта статуя начинает хохотать и гримасничать, как только женщина на сцене солжет. Но любопытнее всего, что в конце концов эту статую разбивают на куски.

В той же пьесе попугай превращается в человека, король - в оленя, олень-в Тарталью, король - в нищего старика и т. д. В заключение происходит одновременное превращение сразу двух актеров.

В "Женщине-змее" появляется чудовищный великан. Во время поединка ему отсекают руку, которая вместе с мечом падает на землю, потом ногу и, наконец, голову. Но великан со смехом приставляет на место отрубленные части, и они тотчас прирастают. Число таких примеров бесконечно. И в любом из них иллюзионные трюки фигурируют не в качестве вставных номеров, они неизменно служат Гоцци для развития сюжета.

Шел XVIII век. Высшая власть постепенно переходила от королей к банкирам. При дворах, в салонах и в академиях, в гостиницах и игорных домах встречались бесчисленные светские философы и остроумцы, политические деятели и бездельники, блиставшие громкими именами и титулами. Всем им нужно было золото. Все они хотели жить с неслыханной роскошью. И все чаще вспоминали о магах, которым молва приписывала обладание тайнами алхимии, искусства превращать в золото любые вещества. Несмотря на деятельность просветителей, вера в сверхъестественное была еще достаточно сильна не только среди простого народа, но и среди высшей знати.

Трудно представить себе более благоприятную обстановку для махинаций всякого рода проходимцев-шарлатанов, стремящихся нагреть руки за счет легковерия простаков. И в таких шарлатанах не было недостатка.

Наиболее колоритная фигура среди них - Джузеппе Бальзамо, подвизавшийся под именем графа Калиостро. Этот выдающийся иллюзионист был к тому же недюжинным актером, но использовал свой талант в самых низменных, корыстных целях.

О жизни Калиостро и его "магических сеансах" нельзя рассказать в двух словах. Иллюзионисты капиталистических стран и по сей день считают его патриархом своей профессии. Его именем называют театры, журналы и клубы фокусников. Некоторые приборы, изобретенные им, например "хрустальный шар Калиостро", и теперь еще, почти двести лет спустя, выпускаются фирмами иллюзионной аппаратуры в большом количестве. Исключительная сила убеждения, с которой он заставлял зрителей безоговорочно верить ему, безукоризненные манипуляции и приемы отвлечения внимания публики - все это производило сильное впечатление на современников и не могло не оказать влияния на иллюзионистов.

Литература о Калиостро необозрима. Гёте написал о Калиостро роман "Великий Кофта". В числе других произведений, где фигурирует этот иллюзионист-авантюрист, назовем "Калиостро" Карлейля, "Жозеф Бальзамо" Дюма-отца, "Граф Калиостро" А. Н. Толстого, оперетту Иоганна Штрауса "Калиостро". Несколько лет назад американский режиссер и актер Орсон Уэллс поставил фильм "Калиостро", где исполнял главную роль, с большим мастерством демонстрируя иллюзионные трюки.

Бальзамо родился в 1743 году в Палермо, на острове Сицилия, в семье старьевщика. Образование получил в соседнем монастыре, где его увлекли занятия химией. Но, очевидно, еще сильнее его привлекали легкие способы добывания денег, потому что за мошеннические проделки Бальзамо вскоре был выгнан из монастыря. За этим последовала торговля фальшивыми театральными билетами, подделка завещания и, наконец, ограбление золотых дел мастера Мурано, которому начинающий авантюрист обещал помочь вырыть богатейший клад.

Найдя подходящего партнера, шулера по профессии, грека Алто-таса, Бальзамо бежал из Сицилии. Скрываясь под различными именами, добывал средства к существованию шулерством и таким образом научился манипуляции. Он подделывал векселя, торговал лечебными снадобьями. Попутно изучил профессиональные секреты иллюзионистов, магические формулы и мнимофилософские объяснения "чудес". В Неаполе женился на семнадцатилетней дочери шорника, красавице Лоренце Феличиани. Вместе с ней разъезжал по Италии, Испании, Португалии, Англии, Франции, Голландии и Германии, используя иллюзионные трюки для мошеннических проделок.

Бальзамо очерчивал на полу "магический круг" - и круг начинал светиться таинственным зеленоватым светом (мы уже знаем этот трюк: жрецы Гекаты использовали для этого примитивные средства, а Бальзамо применял фосфор). На глазах у пораженных зрителей он во много раз "увеличивал" бриллианты, путем манипуляций подменяя их шлифованными стекляшками. Женщины не могли оставаться равнодушными, видя, с какой легкостью он превращал пеньковую мешковину в драгоценный шелк (трюк из репертуара средневековых ярмарочных фокусников).

Он показывал сосуд с магической жидкостью и опускал в него до половины гвоздь, обыкновенный большой железный гвоздь, выбранный одним из зрителей из груды точно таких же гвоздей. Несколько таинственных заклинаний - и та часть гвоздя, которая была опущена в жидкость, становилась золотой. Вы могли взять гвоздь в руки и убедиться: железо превратилось в настоящее золото. На самом деле к гвоздю заранее аккуратно приделывали золотой колпачок-наконечник. Сверху весь гвоздь покрывали слоем краски, так что обе части выглядели одинаково. Когда же его окунали в жидкость, растворенная в ней кислота быстро разъедала краску, и золото начинало ярко блестеть. А заставить зрителя выбрать гвоздь, нужный для фокуса,- иллюзионный прием, подобный "форсированию" карты. Все исполнители карточных фокусов издавна пользуются им.

Порой с помощью этих трюков Бальзамо удавалось выманивать у одураченных простаков довольно крупные суммы. Но бывали и неудачи. Не раз его арестовывали за мошенничество, не раз приходилось сидеть в долговой тюрьме.

Судьба Бальзамо резко изменилась после того, как он вторично приехал в Лондон, в 1776 году, под именем графа Калиостро с супругой, называвшей себя теперь Серафиной. Мнимая знатность и обладание довольно крупными деньгами, добытыми у очередной жертвы, помогли Бальзамо проникнуть в среду английского мелкого дворянства и быть принятым в масонскую ложу.

Масоны в то время считали, что посредством мистических процедур и формул особо одаренные люди могут управлять духами, вызывать тени умерших и превращать ртуть в серебро и золото. Алхимические трюки Калиостро пришлись здесь очень кстати. Все, что он делал до сих пор, представилось теперь в новом свете.

Спешно изучив мистические обряды масонства и порядок беспрекословного подчинения рядовых "братьев" масонам высших степеней, Калиостро сам себя посвящает в круг "старших" и отправляется в Голландию. В Гаагу он прибыл уже как инспектор масонов и как учредитель нового, "египетского ритуала", придуманного им самим. На "магических сеансах" он показывал чудеса своего "сверхъестественного могущества". В его честь устраивались празднества и приемы. Все это, а главным образом продажа чудодейственного "эликсира молодости", сделанного якобы из "философского камня", принесло ему крупные суммы. Чтобы доказать действенность своего эликсира, Калиостро уверял, будто он так стар, что был лично знаком с Александром Македонским и присутствовал при распятии Христа. Из мелкого мошенника он сразу превратился в величайшего шарлатана.

В марте 1779 года Калиостро прибыл в Петербург. Здесь он выдал себя за врача, но после крупного скандала едва успел уехать. В мае 1780 года он был уже в Варшаве, откуда отправился во Францию.

Известность его все росла. О нем писали все газеты мира. У него было множество образованнейших почитателей. Гёте очень скоро понял, с кем имеет дело. Но Лафатер, написавший толстую книгу, в которой доказывал, что по внешнему виду человека можно безошибочно определить его характер,- верил, что перед ним необыкновенное существо. Он специально приехал в Страсбург, чтобы увидеться со "сверхчеловеком".

И вот 15 сентября 1780 года Калиостро появился в Страсбурге. Его встречала огромная толпа: больные, жаждавшие исцеления, разорившиеся аристократы, мечтавшие поправить дела, богачи, стремившиеся приумножить свое состояние, и городские власти...

"Чудотворец" начал устраивать "магические сеансы", "лечил" больных и торговал эликсиром. Вскоре медицинский факультет Страсбургского университета обследовал его пациентов и, установив, что "Калиостро легкомысленно рискует жизнью многих людей", потребовал немедленно выслать его. Но страсбургский архиепископ, кардинал де Роан и военный комендант города заявили, что граф Калиостро использует в Страсбурге свои знания и таланты с такой пользой, что это дает ему право на поддержку и защиту властей. Мнения газет и авторов брошюр разделились. Супруги Бальзамо сочли за лучшее уехать.

Неаполь, Бордо, Лион... Именуя себя "мы, великий Кофта всех восточных и западных частей света, учредитель и гроссмейстер великого египетского масонства", Калиостро за три месяца увлек высшее общество Италии и Франции своими "магическими сеансами", убедил самых богатых стать членами "египетской ложи", получил их вступительные взносы и уехал в Лондон. Но здесь "великий Кофта" не смог придать своей деятельности тот размах, к которому уже привык.

В начале января 1785 года на шестерке лошадей, запряженных в раззолоченную карету, с лакеями на запятках, предшествуемый курьерами и скороходами, сопровождаемый многочисленной челядью, одетой в красочные ливреи, граф Калиостро снова въехал в Париж. Представители семидесяти масонских лож встречали у заставы "светлейшего" гостя.

Аппарат для демонстрации 'привидений'. Гравюра XVIII в.

Все, кто обладал положением и титулами, искали его общества. Среди постоянно сопровождавших Калиостро, находился и его давний поклонник кардинал де Роан. Парижская знать без счета сорила деньгами и драгоценностями, чествуя своего кумира, который таинственными процедурами и оптимистическими предсказаниями отвлекал от мыслей о неизбежности надвигавшегося крушения монархии. Одно за другим следовали шумные празднества, оргии и, конечно, мистические представления, которым самозванный граф был в первую очередь обязан своей популярностью.

Зал для своих выступлений Калиостро обставлял с мрачной торжественностью. Темные драпировки. Большое металлическое распятие поблескивало на столе. Горящие свечи в массивных серебряных канделябрах были расставлены в виде магических фигур. Стол накрыт длинной, до полу, черной скатертью с вышитыми золотом загадочными эмблемами. На нем - египетские статуэтки, человеческие черепа, сосуды с таинственными жидкостями и в центре - большой стеклянный шар, наполненный хрустально-чистой водой.

После заклинаний на непонятном языке, который Калиостро выдавал за арабский; духи "входили" в шар, и вода мутнела. Прорицательница Лоренца, стоя на коленях, пристально вглядывалась в шар. Изображая высшую степень нервного напряжения, она сбивчиво и туманно говорила о том, что ей видится внутри. Рассказывала о событиях, якобы происходивших в это мгновение в Вене, в Риме, Петербурге или Пекине. Многочисленные путешествия, личные впечатления и связи с государственными деятелями, находившимися в курсе международных событий,- все это давало супругам Калиостро достаточно материала для таких рассказов.

Калиостро. Гравюра XVIII в.

При вспышках молнии и ударах грома сами собой гасли свечи, затем стеклянный шар начинал светиться изнутри, и зрители видели появлявшиеся в нем человеческие фигуры и "пророческие" надписи. Вскоре шар темнел.

- Пусть все возьмутся за руки! - повелительно говорил Калиостро.- Сейчас вы узнаете величайшие тайны. Молитесь!

Словно для того, чтобы оградить присутствующих от чего-то ужасного, Калиостро приказывал двум зрителям, сидевшим по краям, коснуться распятия, не выпуская из другой руки руку соседа. В то же мгновение все чувствовали внутренний толчок и какое-то странное содрогание: металлическое распятие было соединено с лейденскими банками, и слабый электрический ток проходил по живой цепи через всех зрителей, державшихся за руки.

И тогда освещалось зеркало позади стола, словно окно в потусторонний мир. В зеркале были видны туманные отражения человеческих фигур, и присутствующим казалось, что они узнавали тех или иных людей, которых называл Калиостро. Наконец, над столом поднималось облако дыма, и явственно обозначался движущийся абрис человека. Под столом был спрятан проекционный фонарь, освещавший сперва шар, потом экран, отражавшийся в зеркале.

"Магический сеанс" продолжался иногда более двух часов. Кроме аппаратурных иллюзий Калиостро показывал и манипуляционные трюки: восстановление разорванного и сожженного письма, карточные фокусы, "прочтение" запечатанных в плотные конверты записок с просьбами зрителей к неземным силам и тому подобное. Все эти трюки были так же густо окрашены мистикой, как и описанные выше.

О выступлениях Калиостро в России мы расскажем особо.

Из-за крупной аферы с бриллиантовым ожерельем и драгоценной брошью Калиостро был заключен в Бастилию. Ему грозило повешение, хотя, как показывают материалы того времени, Калиостро был невиновен. Магия оказалась бессильной; только благодаря заступничеству титулованных друзей через девять месяцев ему удалось выйти из тюрьмы. Указ Людовика XVI предписывал ему в двадцать четыре часа покинуть Париж и в три недели - Францию. Сопровождаемый толпой поклонников, Калиостро выехал в Булонь, чтобы отправиться в Англию. Возле пристани на берегу собралось несколько тысяч человек.

Из Лондона Калиостро начал судебное дело против коменданта Бастилии, требуя, чтобы ему возвратили конфискованное ценное имущество. Суд потребовал личной явки истца, но королевский указ запрещал ему въезд во Францию. Разъяренный Калиостро 20 июня 1786 года пишет "Послание французской нации", предсказывая крушение политического режима и разрушение Бастилии, "на месте которой будет площадь для общественных прогулок". Как известно, это предсказание вскоре сбылось. Калиостро не проявил особой по; литической прозорливости, просто он был не глупее своих современников, для которых неизбежность краха монархии Людовика XVt была ясна.

Но и в Англии Калиостро не повезло. Нападки в газете со стороны одного из противников вынудили Калиостро покинуть Англию и направиться в Базель. Оттуда он поехал в Турин, Геную, Верону, Венецию, Рим, но нигде не имел прежнего успеха.

Тем временем во Франции произошла революция. Калиостро, оказавшись на грани нищеты, обращается с письмом к Национальному собранию, напоминая о своих "заслугах в деле освобождения Франции", и просит разрешения на въезд. Письмо, естественно, осталось без ответа.

Калиостро вновь пытается превратиться в "великого Кофту" и вернуться к египетскому масонству, но в Риме масонство под строжайшим запретом. 27 декабря 1789 года инквизиция арестовала Калиостро и его жену. После пятнадцатимесячного следствия ему, как еретику, был вынесен смертный приговор. Папа Пий VI заменил казнь пожизненным заключением в крепости св. Льва, где Калиостро и умер в 1795 году. Лоренца Феличиани, заточенная в монастырь, умерла еще раньше своего мужа.

В 40-х годах XVIII века не менее известен был и другой иллюзионист-авантюрист, старший собрат Калиостро, тоже самозванный граф - Сен-Жермен. Сын разорившегося сборщика налогов по имени Ротондо из Сен-Жермена в Савойе, он родился в 1710 году. Он также "очищал" и "увеличивал" бриллианты, "делал" золото, превращал мешковину в шелк и бархат, отыскивал клады и фабриковал эликсиры и уверял, что ему триста шестьдесят лет от роду.

В Париже он сумел расположить к себе всесильную мадам Помпадур и Людовика XV. Замешанный в одной из придворных интриг и вынужденный покинуть Францию, был отправлен с секретной миссией в Голландию, ездил в Англию, Россию и Италию. Конец своей жизни провел в имениях немецких ландграфов и умер в Силезии в 1784 году.

Не менее красочной фигурой, хотя и не такого масштаба, был итальянец Джакомо Казанова (1725-1798). Сын актрисы, он не нашел удачи ни на духовном поприще, ни в армии, ни на дипломатической службе и вернулся в Венецию без гроша в кармане.

Случайное знакомство с сенатором Брагадином навело Казанову на мысль выудить у него деньги, выдавая себя за мага. Обзаведясь необходимой литературой и приспособлениями, Казанова постепенно овладел и исполнительской техникой. Шарлатанство и карточная игра с применением манипуляций стали для Казановы источником доходов, позволявших ему разъезжать по всей Европе в погоне за бесчисленными любовными приключениями.

Набор его трюков не отличался оригинальностью: очерчивание "магического круга", появление и исчезновение предметов, фигуры в зеркалах, "добывание" золота...

Сен-Жермен. Гравюра XVIII в.

Казакова умер в замке Дукс в Богемии, где был в последние годы своей жизни библиотекарем графа Вальдштейна. Большая часть мемуаров Казановы - двенадцать томов, изданных впервые в Париже,- переведена на многие языки, в том числе и на русский (Спб., 1895). В них с исключительной яркостью обрисована картина морального и политического разложения высших слоев общества Западной Европы в XVIII столетии.

Казанова стал героем множества произведений литературы и искусства. Достаточно назвать известную комическую оперу "Казанова" Л. Ружицкого, "Возвращение Казановы" и "Казанова в Спа" Артура Шницлера, "Три певца своей жизни" Стефана Цвейга. А недавно о нем напомнило название фильма Марио Моничелли "Ка-занова-70", где главную роль играет Марчелло Мастроянни.

В 60-х годах XVIII века на тот же путь авантюр стал и кельнер лейпцигской гостиницы Иоганн Георг Шрёпфер (1730-1774), выдававший себя за французского полковника, сына герцога Орлеанского.

Этот иллюзионист основал масонскую ложу и "вызывал духов", пользуясь волшебным фонарем, электрофорной машиной и лейденскими банками. Уличенный в присвоении вступительных взносов в масонскую ложу, Шрёпфер застрелился в 1774 году.

Подобных проходимцев было в ту пору немало. История иллюзионного искусства не может пройти мимо них: они чрезвычайно усовершенствовали технику фокусов, устраивая свои "магические сеансы".

Обстоятельства вынудили мнимотитулованных шарлатанов выступать не на сцене, в некотором удалении от публики, а в зале, где зрители подходили к ним вплотную, обступали со всех сторон. Если учесть, что успех иллюзий сулил богатейшие доходы, а малейшая неудача грозила тюрьмой или даже виселицей, нетрудно понять, что аппаратура и техника манипуляций у этих авантюристов должны были быть безукоризненными.

Мы не рассказали и о сотой доле похождений этих иллюзионистов-авантюристов, самым беззастенчивым образом эксплуатировавших суеверия своих современников и не брезговавших при этом решительно ничем. Но нельзя забывать, что своих успехов, которые кажутся нам сегодня невероятными, им удавалось добиваться не только исключительной дерзостью, но и поразительным техническим мастерством и недюжинным артистическим талантом.

Каков бы ни был моральный облик этих обманщиков, они невольно развили и усовершенствовали технику иллюзий, подготовив таким образом появление профессиональных артистов-иллюзионистов XIX века.